МОЙ Тотлебен
Кажется, в мире нет человека, который не был бы влюблен в какую-то географическую локацию с детства или юности. Обычно это город, деревня, район, улица, дом — что называется, «это все мое, родное». Однако в случае с моряками истории немного сложнее: как с Михаилом Плехановым и кронштадтским фортом Тотлебен. Об этом и пойдет наш рассказ.
Для начала вкратце о самом Михаиле — яхтсмен с огромным опытом, главный строитель верфи «Полтава», один из главных энтузиастов в развитии судов «Капитанская гичка». Это парусно-гребные лодки XVIII века — благодаря его усилиям с 2021 года стало возможным зарегистрировать их в качестве отдельного класса судов. И участвовать в регатах: к примеру, Михаил Плеханов организовал «Бублик-рейс» на 14 судов и 140 человек, а также многодневку Atlantic Challenge Russia и Кубок Яхт-клуба Санкт-Петербурга по многоборью на гичках. Более того, он не только организатор, но и практик — тренер, судья на соревнованиях, а за последние три года построил шесть новых гичек.
А началось все в конце восьмидесятых: в 1987 году Михаил Евгеньевич (тогда еще просто Миша) записался в секцию виндсерфинга — и был абсолютно покорен эстетикой и романтикой. С 1990 он увлекся историческими судами: в частности, с единомышленниками отправился в экспедицию на копиях русских ладей из Петрозаводска к Черному морю. В любом деле важно развитие, поэтому спустя год Плеханов отправился в США, где учился строительству классических деревянных лодок. А еще через два года вместе такими же энтузиастами из морского исторического клуба «Штандарт» начал строить верфь деревянного судостроения у Смольного. В 1994 году появилось их первое детище — гичка «Аншантэ» (в переводе с французского это означает «приятно познакомиться»). Дальше — больше: в 1999 году на воду был спущен фрегат «Штандарт». Корабль-музей «Полтава» еще более масштабная работа Плеханова, которую он проделал с мощной командой коллег.
А началось все в конце восьмидесятых: в 1987 году Михаил Евгеньевич (тогда еще просто Миша) записался в секцию виндсерфинга — и был абсолютно покорен эстетикой и романтикой. С 1990 он увлекся историческими судами: в частности, с единомышленниками отправился в экспедицию на копиях русских ладей из Петрозаводска к Черному морю. В любом деле важно развитие, поэтому спустя год Плеханов отправился в США, где учился строительству классических деревянных лодок. А еще через два года вместе такими же энтузиастами из морского исторического клуба «Штандарт» начал строить верфь деревянного судостроения у Смольного. В 1994 году появилось их первое детище — гичка «Аншантэ» (в переводе с французского это означает «приятно познакомиться»). Дальше — больше: в 1999 году на воду был спущен фрегат «Штандарт». Корабль-музей «Полтава» еще более масштабная работа Плеханова, которую он проделал с мощной командой коллег.
Впрочем, пора дать слово и самому Михаилу и его истории любви к форту Тотлебен.
«Впервые о кронштадтских фортах я услышал в 1997 году от товарищей по секции виндсерфинга «Корабелки» (ныне СпбГМТУ, тогда – ЛКИ — прим. ред.). База спортивной секции виндсерфинга располагалась в Зеленогорске, форты Обручев и Тотлебен были различимы на фоне Кронштадта и строящейся дамбы. Старшие товарищи говорили, что туда можно дойти на парусной доске. Для меня, человека только-только начавшего осваивать парус, тогда это казалось очень далеко — целых 8 миль моря! Со временем мое умение двигаться под парусом росло, и однажды, весной, старшие товарищи решили, что сегодня можно сходить на форты под парусом на парусной лыже. Это был март 1990 года. С нами была группа спортсменов из Мурманска приехавшая на соревнования, и почему-то это был свободный от гонок день. Ну и помчали мы на форты».
«Впервые о кронштадтских фортах я услышал в 1997 году от товарищей по секции виндсерфинга «Корабелки» (ныне СпбГМТУ, тогда – ЛКИ — прим. ред.). База спортивной секции виндсерфинга располагалась в Зеленогорске, форты Обручев и Тотлебен были различимы на фоне Кронштадта и строящейся дамбы. Старшие товарищи говорили, что туда можно дойти на парусной доске. Для меня, человека только-только начавшего осваивать парус, тогда это казалось очень далеко — целых 8 миль моря! Со временем мое умение двигаться под парусом росло, и однажды, весной, старшие товарищи решили, что сегодня можно сходить на форты под парусом на парусной лыже. Это был март 1990 года. С нами была группа спортсменов из Мурманска приехавшая на соревнования, и почему-то это был свободный от гонок день. Ну и помчали мы на форты».
Как рассказывает Плеханов, впечатления были мощные. Посмотрев на Обручев с его изобретательными конструкциями, они с товарищами отправились к Тотлебену. Сначала вроде бы не сложилось: «При подходе увидели какую-то жизнь — тарахтит трактор, люди ходят. И первого влетевшего в гавань встречает бородатый мужик: чего приперлись? Закрыто все, валите отсюда!». Однако на горизонте появился еще с десяток спортсменов и коллега «бороды» смилостивился: «Да ладно тебе, Володь, пусть парни посмотрят на форт».
Бородатым мужиком оказался не кто иной, как комендант форта Владимир Федорович Ткаченко. С тех пор у Михаила сложилась мистическая связь с этим местом. Второй раз он зашел туда в 1994 году — просто получилась удобная остановка по пути. Плеханов и Ткаченко уже разговорились по-настоящему: о строящейся верфи, учебе за границей, гичку, копию ботика Петра I. Владимир Федорович оценил знания молодого профессионала и показал Тотлебен со всех сторон.
Бородатым мужиком оказался не кто иной, как комендант форта Владимир Федорович Ткаченко. С тех пор у Михаила сложилась мистическая связь с этим местом. Второй раз он зашел туда в 1994 году — просто получилась удобная остановка по пути. Плеханов и Ткаченко уже разговорились по-настоящему: о строящейся верфи, учебе за границей, гичку, копию ботика Петра I. Владимир Федорович оценил знания молодого профессионала и показал Тотлебен со всех сторон.
«Я был пленен аурой места. Вроде рядом с Питером, но далеко. Горизонт, небо и море — во все стороны. Но рядом с цивилизацией. Сохраняется людьми, с Любовью. Именно так, с большой буквы. Стоит в море как корабль — с целью. Является итогом многих трудов и результатом задумки и воли. И, что скрывать, по многим параметрам похож на остров Гриинз, где базируется американский Атлантик Челлендж», — вспоминает Михаил. Именно тогда он попросил у коменданта провести здесь пару недель с гичкой, используя форт как тренировочную базу.
Оценив все за и против, Владимир Федорович согласился — и максимально включился в процесс. Вплоть до того, что пускал внутрь казематов сушить промокшие вещи, предупреждал об опасностях и вообще оберегал как близких людей. Дальше Плеханов с командой еще не раз заходили на Тотлебен, однако максимальная серьезность пришла к 1997 году. Тогда они решили провести спортивные сборы: с продуманной логистикой и пониманием непростой специфики, связанной с хождением на гичке.
Еда, вода, погода, сложности управления, отсутствие связи — максимальное погружение в процесс: «Вместе, командой, на гичке пришли, и только командой на гичке можно вернуться».
Оценив все за и против, Владимир Федорович согласился — и максимально включился в процесс. Вплоть до того, что пускал внутрь казематов сушить промокшие вещи, предупреждал об опасностях и вообще оберегал как близких людей. Дальше Плеханов с командой еще не раз заходили на Тотлебен, однако максимальная серьезность пришла к 1997 году. Тогда они решили провести спортивные сборы: с продуманной логистикой и пониманием непростой специфики, связанной с хождением на гичке.
Еда, вода, погода, сложности управления, отсутствие связи — максимальное погружение в процесс: «Вместе, командой, на гичке пришли, и только командой на гичке можно вернуться».
Форт стал базовым лагерем подготовки перед Atlantic Challenge и помог сформировать уникальный опыт — выручал как в физическом плане (где еще спрятаться от штормового ветра), так и в психологическом: отлично сплачивал товарищей по веслу. И это не говоря о чистой красоте и эстетике — море, небо, атмосфера братства.
Далее сборы были каждый год. Приезжали и зарубежные коллеги — американцы, канадцы, немцы. Например, Ариста Холден из США, которая в 2002 была простым рекрутом, а сейчас руководит Atlantic Challenge на родине. Причем очень любит Россию и активно использует навыки, полученные на Тотлебене.
В 2011 году в форт пришли другие иностранные гости: из Дании, Бельгии, Северной Ирландии и Шотландии. Получилось организовать даже крейсерскую гонку — с базы до Петербурга. Уровень доверия достиг такого уровня, что комендант Владимир Федорович попросил Михаила с командой нести зимнюю вахту: прогонять любопытных и вандалов. Так они и решили — ходили пешком по льду из Сестрорецка, жили в казематах по несколько дней.
Были разные любопытные и сложные эпизоды: например, пересаживали пассажира с гички на линейный корабль «Штандарт», что, по сути, является буквально каскадерским трюком.
Далее сборы были каждый год. Приезжали и зарубежные коллеги — американцы, канадцы, немцы. Например, Ариста Холден из США, которая в 2002 была простым рекрутом, а сейчас руководит Atlantic Challenge на родине. Причем очень любит Россию и активно использует навыки, полученные на Тотлебене.
В 2011 году в форт пришли другие иностранные гости: из Дании, Бельгии, Северной Ирландии и Шотландии. Получилось организовать даже крейсерскую гонку — с базы до Петербурга. Уровень доверия достиг такого уровня, что комендант Владимир Федорович попросил Михаила с командой нести зимнюю вахту: прогонять любопытных и вандалов. Так они и решили — ходили пешком по льду из Сестрорецка, жили в казематах по несколько дней.
Были разные любопытные и сложные эпизоды: например, пересаживали пассажира с гички на линейный корабль «Штандарт», что, по сути, является буквально каскадерским трюком.
Сейчас Михаил с грустью рассказывает: «Со временем команда росла, менялись люди и интересы, я уехал на работу. Сначала в Краснодарский край, потом в Москву, и, хоть и старался возвращаться, но постепенно моя связь с магией форта постепенно угасала. Несение зимних вахт командой сошло на нет, Владимир Федорович не смог более там жить, форт остался одиноком кораблем посреди залива. К этому времени у россиян появилось больше средств, очень сильно возрос поток судов, прибывающих на форт. Увы, культура отдыха и отдыхающих не способствовала сохранению форта. Стекла в окнах регулярно били, деревянные щиты, закрывающие проемы от осадков и мародеров, ломали, а еще мусор и справление нужды где придется. В общем, без охраныфорт начал быстро деградировать. Сохраненное и восстановленное Владимиром Ткаченко исчезало на глазах, мне было больно возвращаться на форт и видеть это все, но сил изменить это я в себе не находил».
Однако гички продолжали приходить, появились новые молодые лидеры, которые жили и учились всем премудростям морской практики.
Сейчас больше всего Михаил Плеханов хочет, чтобы на сохранение и восстановление форта нашлись средства от небезразличных людей. Остается только привести его финальный эмоциональный монолог:
«Форт Константин и форт Риф живут новой жизнью. Может, там многое и недоделано, или сделано не совсем исторично, но люди туда едут прикоснуться к истории. Лиха беда начало. В этом отношении Тотлебен ничуть не хуже, а может и лучше, потому что Тотлебен — остров! Значит, туда только по морю прийти можно. Может, это и будет его фишкой — форт-клуб для тех, кто под парусом? Или с веслом? Хотелось бы».
Сейчас больше всего Михаил Плеханов хочет, чтобы на сохранение и восстановление форта нашлись средства от небезразличных людей. Остается только привести его финальный эмоциональный монолог:
«Форт Константин и форт Риф живут новой жизнью. Может, там многое и недоделано, или сделано не совсем исторично, но люди туда едут прикоснуться к истории. Лиха беда начало. В этом отношении Тотлебен ничуть не хуже, а может и лучше, потому что Тотлебен — остров! Значит, туда только по морю прийти можно. Может, это и будет его фишкой — форт-клуб для тех, кто под парусом? Или с веслом? Хотелось бы».
